Философы спорили долго: ни вопросами, ни ответами друг друга убедить не могли. Все равно я был в восхищении. Этот огненный мир все время дарил мне приятные неожиданности. Опалённая пустыня — и вдруг растения. Никаких животных — и разумные жители. Примитивное ручное земледелие — и философия. Пускай тоже примитивная, какая-то первоначальная атомистика со стебельками, первобытная этика: добро, зло, самопознание, архаическая утопия — проект государства с философами во главе. Первобытные, но все же мудрецы — существа, рассуждающие о сути вещей, с ними разговаривать можно.
Вопрос о том, как разговаривать? Как войти в контакт?
Начинаются терзания астродипломата.
Явиться в естественном виде? Честно представиться звёздным послом? Наверное, сама мысль о звёздных посланцах непонятна здесь. Ведь небесных светил они не видят сквозь свою непрозрачную атмосферу. Ещё испугаются, падут ниц, примут за этого самого любвеобильного бога Этрэ. Нет, гипномаска необходима. Явиться в маске ученика? Но у них ученики не беседуют на равных, только безропотно царапают. А если меня спросят о чём-нибудь? Я же попаду впросак тут же. Нет, лучше маска чужеземца, тогда ошибки можно оправдать незнанием местных обычаев и языка. Используем опыт Граве: он тоже явился ко мне в гостиницу под личиной приезжего. Ещё темп труден, неистовый темп их речи. Мне для краткого ответа нужна минута, в их восприятии это четверть часа. Хватит ли у моих собеседников терпения, чтобы дожидаться ответа четверть часа?
Так и этак я прикидывал, разрабатывал сценарий своего явления огнеупорным. Но решил за меня случай.
Сидя в своей норе с наушниками, подсоединёнными к киберпереводчику, я услышал дикие вопли: “Лфэ, лфэ!” Я уже знал, что так называются крылатые хищники, кошмар огнеупорных детей. Выглянул из укрытия. Прямо на меня плыли по воздуху два чёрных ромба с алым колесом между ними. Потом я узнал, что лфэ всегда нападают парой, одному не под силу утащить крупную добычу. Тогда я ничего не успел подумать, вообще я не успевал думать в этом суматошном мире. Вскинул лазер, полоснул лучом по одному из ромбов. Лишённый крыла, лфэ отвалился с воем. Другой выпустил добычу, перевернулся турманом, закружился с тоскливыми криками над раненым. Охотясь вдвоём, лфэ сохраняли редкостную супружескую верность, всё равно в одиночку — гибель от голода. Рассуждать было некогда, я раскроил лучом и второго. Четыре половинки двух лфэ и потерявшая сознание жертва свалились возле моей норы. Обретя смелость, воины бежали ко мне, потрясая копьями. Я едва успел включить гипномаску: “Я огнеупорец, я такой же, как они, только на куртке узор другой — не полосы, а клетки”.
Набежали. Несколько секунд я ничего не мог разобрать. Что-то сверкало, мелькало, вопило. Кажется, эти жгучие твари скакали вокруг поверженных хищников, и каждый хотел воткнуть в их тело копьё. Они воображали, что убивают лфэ. Кто-то благодарил меня, обнимал за плечи, обнимал колени; скафандр они обнимали на самом деле. Кажется, тут был отец спасённой, он тут же предложил в жены эту девицу. Я поёжился, представив себе раскалённые поцелуи.
“Пировать, пировать! — разобрал я. — Пир на весь мир!”
Мы построились торжественной процессией и двинулись вдоль лавового потока. Впереди катились на своих подушках воины, надев на копья головы лфэ, за ними жнецы тащили на плащах разрубленные на куски туши, истекающие серебристым алюминием… Я мчался рядом, изо всех сил внушая, что я чужеземец в клетчатой куртке.
Путь был краткий. Ещё бы! Огнеупорные на ходу развивали скорость хорошего мотоцикла. Не дойдя до города, мы свернули в лощинку, где прятались покатые каплеобразные бугры — обычная форма здешних жилищ. От архитектуры в Огнеупории требовалась в первую очередь обтекаемость: поменьше сопротивления урагану. В самый большой из бугров, похожий на кита, погрузившегося в песок, завернула вся наша процессия. По пандусу мы скатились в землянку, очень длинную и всю заставленную неровными столбами. Нет, это был не храм, а харчевня. Копьеносцы торжественно понесли лфэ на кухню, прочие заполнили своими телами цилиндрические ступы, расставленные вокруг стола, видимо, местные стулья. Мне ступа была мала, я сел на неё верхом и внушил, что сижу внутри как полагается.
Мясо варилось, мы ожидали. Заполняя паузу, слово взял самый толстый из огнеупорцев (я поспешно включил перевод). Многословно, с бесконечными повторами он начал благодарить бога Этрэ за то, что он (бог!) спас девушку от страшных лфэ, послав чужеземца (бог послал, оказывается), укрепив его руку и направив копьё. И произошло это своевременно только потому, что бог услышал высококвалифицированные просьбы оратора, опытнейшего специалиста по небесным прошениям. И за все это бога нужно славить, а оратора угощать лучшими кусками не только сегодня, но и всегда.
Пока этот болтун примазывался к моему лазеру, другие сидели смирно, а я рассматривал их лица, малиново-красные, цвета кипящего варенья. Некоторые казались смышлёными, большинство — терпеливо-тупыми. Но я не уверен, что их мимические мышцы соответствовали нашим. Изредка соседи переговаривались шёпотом, к счастью, мой кибер успевал улавливать шёпот и переводить. Реплики были такие: “Как же, как же, упрашивал ты бога, старый трепач, улепётывал всех быстрее”, или же: “Много помогают твои моления, в эту жатву троих унесли проклятые лфэ”. Но чаще замечания относились не к существу, а к объёму речи: “Скоро ли кончит? Есть хочется неимоверно”. И ещё было: “Опять почки заберёт, а нам кости глодать. Почки раз в жизни пробовал, в детстве”.
Наконец жрец кончил. Повара принесли раскалённое мясо, разлили по кубкам расплавленный металл с какими-то порошками. Все выпили разом. Я внушил им, что осушил своё литьё до дна, и вызвал громкое одобрение. После питья речь стала несвязной, рассуждения менее чёткими. Но настроение улучшилось, каждый был доволен, хвалил повара, жреца, мир и самого себя. А всех пуще хвалился рыжий и ражий боец-копьеносец, который в поле дольше всех тыкал копьём в тела рассечённых лфэ. Покрывая гул своим трубным голосом, он рассказывал, как он ловко нацелился копьём в шею, как запищал и забился свирепый зверь (половинка зверя). Силачу вторил его сосед, тощенький и вертлявый, вероятно, прихлебатель бойца. Вдвоём они видоизменяли историю: после второго кубка я узнал, что лфэ вдвоём напали на чужеземца и бедняга изнемогал в неравной борьбе, с трудом отгоняя их палкой, но могучий воин поспешил на помощь чужеземцу и поразил хищников своим длинным копьём. Этот вариант вдохновил одного из сотрапезников, унылого на вид (я уже начал различать их постепенно). Унылый вытащил инструмент, состоящий из множества трубочек, и стал импровизировать, сопровождая мелодекламацию оглушительным, уши режущим свистом. Речь шла о доблести блистательного бога Этрэ, который сражался с демонами ради любви блистательной Од, и о том, как прекрасны обаятельные сборщицы, жнущие прекрасно-чёрные листья, и как прекрасны доблестные защитники этих сборщиц, спасающие их из когтей прекрасных в своей свирепости лфэ. Он пел и свистел, другие аккомпанировали ему, стуча базальтовыми кружками, и тоже горланили о том, как прекрасны мир, бог, девицы, бойцы, певцы и песни. Впрочем, был один, который не горланил со всеми. При общем шуме он пробрался, я бы сказал, метнулся, ко мне.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
